Терри Пратчетт и его Смерть
Моркоу, к величайшему удивлению Ваймса, произнес речь. Его слова разносились над пропитанной влагой землей, эхом отражаясь от покрытых каплями дождя деревьев. Содержание речи являлось единственно приемлемым для такого события: он был моим другом, он был одним из нас, он был хорошим стражником.
[…]
Эти слова звучали буквально на всех похоронах, на которых доводилось присутствовать Ваймсу. Вероятно, их произнесут и на похоронах капрала Шноббса, правда, скрестив пальцы за спиной. Такие слова нужно говорить.
Смерть сэра Терри Пратчетта не стала трагической неожиданностью. Знаменитый писатель, автор книг о Плоском мире, болел давно и тяжело и даже пытался получить разрешение на эвтаназию, чтобы уйти из жизни поскорее. В такой ситуации принято не скорбеть, а вздыхать и говорить: «Отмучился».
Примерно это я сказал себе позавчера днем, прочитав новости. И даже успокоился — на некоторое время. А тем же вечером совершенно случайно наткнулся в сети на подзабытый отрывок из его книги. И без всякой задней мысли пошел за книгой, чтобы перечитать этот момент еще раз.
Так прошел весь вечер и почти вся ночь. Я открывал книгу за книгой, перечитывал любимые отрывки, думал над ними, вспоминал, как читал их впервые… И под утро внезапно пришло осознание: всё. Конец. Новых книг уже никогда не будет.
И вот тогда я закрыл книгу и, неожиданно для себя, заплакал.
А потом Брута поднялся. На свой труп он даже не посмотрел.
— Ха! Я ждал тебя, — сказал он.
Прислонившийся к стене Смерть выпрямился.
— Тебе очень везло.
— Но столько еще можно было сделать…
— Да. Как всегда.
Когда меня спрашивали, о чем пишет Пратчетт, я не задумываясь отвечал: «О жизни». Нет, он писал много о чем — в одном только «Плоском мире» не меньше пяти совершенно непохожих друг на друга сюжетных циклов… Но на самом деле, как и любой другой великий писатель, Пратчетт писал о людях. О мире. И о жизни, во всех ее проявлениях. Просто с разных точек зрения — будь то веселая комедия о трусливом в а лшебнике Ринсвинде, или без пяти минут нуарный детектив о городской страже Анк-Морпорка, или жутковатые «народные мотивы» в цикле о ланкрских ведьмах.
Произведения Пратчетта часто называют пародийным фэнтези, и напрасно: они всегда полны иронии, иногда в них встречается едкий сарказм, иногда — острая сатира… Но вот именно пародии там обычно кот наплакал. Если Пратчетт кого и пародирует, то в первую очередь — нас с вами.
Его книги — не развенчание шаблонов фэнтези. Это, скорее, демонстрация того, как эти шаблоны работали бы на самом деле , если б в каноничные фэнтезийные ситуации попадали не сказочные персонажи, а нормальные, живые люди. Со всеми достоинствами и недостатками — как мы, как ваш сосед, как ваша школьная учительница, как водитель маршрутки, которая везла вас на работу. Получается смешно, но с подвохом. Примерно как с монологами Жванецкого — сначала посмеялся, а потом подумал: «А чего я смеюсь-то, как будто у меня самого все не так?»
— Неужели в тебе нет ни капли романтики? — горестно воскликнула Маграт.
— Нет, — сказала матушка. — Ни капельки. И звездам совершенно без разницы, чего ты там желаешь, и волшебство вовсе не делает жизнь лучше, а тот, кто сует руки в огонь, непременно обжигается.
При этом Пратчетт нисколько не идеализирует свой мир — человечество вообще с трудом поддается идеализации. В его Анк-Морпорке здания держатся на костылях и изоленте, появиться в спальном районе ночью равносильно самоубийству, а огромная река, обеспечивающая водой весь город, грязна до такой степени, что ее можно просто перейти — только очень быстро, а то обувь растворится и химические ожоги будут обеспечены. С точки зрения логики, Анк-Морпорк должен выглядеть отвратительно… Но он все равно прекрасен. Именно потому, что там постоянно бурлит жизнь.
И ты понимаешь, что жизнь не обязана быть приятной. Что в ней чертова прорва темных полос. Что никто не гарантирует, что, вляпавшись в одну из таких полос, ты когда-нибудь сумеешь выбраться. Но это твоя жизнь. И она прекрасна. Просто потому, что она у тебя есть. Просто потому, что другой у тебя никогда не будет. Просто потому, что прекрасна любая жизнь.
— Но ведь есть великие дела, за которые стоит отдать жизнь, — возразила Бабочка.
— Нет, нет таких дел! Потому что жизнь у тебя только одна, а великих дел как собак нерезаных!
— О боги, да как же можно жить с такой философией?
Ринсвинд набрал в грудь побольше воздуха.
— Долго!
Но любая жизнь когда-нибудь заканчивается — она не может быть настоящей без смерти. Это закон существования, с которым Пратчетт никогда не пытался бороться. И смерть в его книгах — не столько ужасная трагедия, сколько логичное завершение пути. А может быть, и начало нового. Точно не знает никто. Даже сам Смерть, который лишь указывает душам путь на ту сторону.
И — что особенно показательно — именно поэтому любое насилие в книгах Пратчетта всегда смотрится как… несусветная глупость. Вселенский идиотизм. Дурь, которую человечество не может изжить на протяжении тысяч лет. Книги Пратчетта полны того же пацифизма, который всю жизнь пытался вложить в наши головы Гарри Гаррисон: ребята, вам что, делать нечего, у вас есть вся ваша чертова жизнь, идите и займитесь чем-нибудь умным, красивым, а лучше — полезным. Сделайте что-нибудь, о чем вам было бы интересно поговорить со Смертью, когда он будет указывать вам дорогу дальше.
Тиффани вспомнила слова, произнесенные им над могилой Бабушки Болит почти целую жизнь тому назад. Тогда на залитом солнцем торфе, с кричащими в небе хищными птицами, слова эти казались всем, что могло быть сказано. Она повторила их сейчас:
— Если и есть Освященная земля, то вот она.
— Если и есть Святой день, то он пришел.
Из книг Терри Пратчетта каждый извлекает что-то свое. Кто-то (скажу сразу — я) научился у него здоровому скептицизму и критическому мышлению. Кто-то — ответственности и умению сначала думать, а потом делать. Кто-то научился тонко подшучивать, кто-то — понимать шутки и не обижаться на них. Для многих это вообще стало первой в жизни литературой , после которой они обратили внимание на книги.
Книги Терри Пратчетта не помогают сбежать от проблем нашего мира — напротив, они мягко и ненавязчиво акцентируют на них внимание. Да так, что если раньше ты этих проблем не замечал — непременно задумаешься, а если замечал — порадуешься, что ты не единственный, кому это важно. Но, в любом случае, после каждой его книги в моей душе оставался приятный осадок. Чувство времени, потраченного с пользой. Чувство нового приобретения.
Глупо и эгоистично, но все эти годы, даже после того, как я узнал о его болезни, мне было приятно осознавать, что Терри Пратчетт просто-напросто еще жив. Теперь это ощущение исчезло и не вернется уже никогда. Сэр Терри Пратчетт умер, и с ним — как бы банально это ни звучало — умерла еще одна эпоха.
Сейчас — и, может быть, это тоже глупость и эгоизм — я рад, что в последние годы он так и не получил разрешения на эвтаназию. Что, несмотря на все испытания, он прожил свою жизнь. Полностью. До самой смерти. И использовал по назначению каждую минуту. Так, как учил нас.
Прощайте, сэр Терри Пратчетт. Или даже — кто знает? — до свидания.
Тиффани присела на пенек и немного поплакала, потому что это необходимо было сделать. Затем она пошла и подоила коз, потому что кто-то должен был сделать и это тоже.