«Омерзительная восьмерка» задумывалась как часть киновселенной Тарантино, и действие должно было происходить в том же мире, что и события «Джанго освобожденного». Новая картина делит с «Джанго» один жанр, но она совсем иная. Три года назад Тарантино снял классический спагетти-вестерн про сладостную месть, в котором бесчинствам рабовладельцев противопоставляется пышущий энергией и жаждой свободы негритянский свэг. Фиолетовые бархатные пиджаки, фетровые стетсоны, рэп Рика Росса и все в таком духе.

На этот же раз Тарантино зашел с другой стороны.

Дикий-дикий Север

Знаменитый режиссер вновь снял кино, где скелет из классических структурных штампов облечен его собственным, авторским, стилем. «Восьмерка» снята по лекалам ревизионистских вестернов — одной из основных ветвей жанра, зародившейся в середине шестидесятых.

Это более жестокий, более реалистичный, более приземленный вестерн. Здесь никто не гарантирует жизнь даме, лежащей на железнодорожных путях, а охотники за головами представлены не овеянными романтическим флером красавцами вроде Ли ван Клифа или Клинта Иствуда, а хладнокровными убийцами, которым плевать на честь — лишь бы унести ноги и заполучить награду.

Мрачности добавляет и смена места действия: из жаркого Техаса Тарантино перемещает зрителя в холодный Вайоминг. Обширные глухие леса и заснеженные равнины, вьюга пробирает до костей даже сквозь меха лисьей шубы, и на десятки миль вокруг — ни единой живой души. Декорации, мягко говоря, неуютные, и режиссер использует гнетущую атмосферу как катализатор, постепенно вскрывая самые отвратительные черты главных героев — той самой омерзительной восьмерки.

«Восьмерка» заметно отличается от предыдущих фильмов Тарантино — стилем, атмосферой, более размеренным темпом повествования, — но в то же время напоминает их, и достаточно часто.

Из «Бешеных псов» взято внушительное количество ключевых персонажей, камерная постановка и концепция «один из нас предатель». Почти все события разворачиваются фактически в одном помещении, и именно на этом Тарантино успешно выстраивает саспенс.

С «Джанго» новую картину роднит жанр, с «Убить Билла» — предельно гипертрофированная жестокость, которая поначалу даже выбивает из колеи, но только до тех пор, пока не вспомнишь, чей фильм ты пришел смотреть.

Кроме того, Тарантино снова собрал на съемочной площадке актеров, с которыми уже работал в прошлом — Тима Рота, Брюса Дерна, Уолтера Гоггинса, — и любимчиков-ветеранов в лице Сэмюеля Л. Джексона и Майкла Мэдсена. Хороши все, особенно Джексон и Курт Рассел, которые тут играют отчаянных и очень разных по характеру престарелых охотников за головами.

Помимо гротескного кровопролития и фирменных элегантных диалогов (тарантиновские диалоги, как известно, вообще вещь уникальная), в «Восьмерке» заметны и другие характерные для режиссера штрихи: разделение повествования на главы, черный юмор, искрометная нецензурная брань, много крупных планов, ноги в кадре и прочие узнаваемые особенности операторской работы.

И, конечно, сигареты Red Apple, куда же без них.

Писать саундтрек Тарантино пригласил Эннио Морриконе, для которого это стало первой работой над музыкой к вестерну за сорок лет. Получилось вполне минималистично и атмосферно, но не это главное. В диалогах «Восьмерка» демонстрирует дикую и чарующую смесь акцентов и говоров, характерную для разномастного американского общества в XIX веке.

Смотреть фильм нужно исключительно в оригинале. Тарантино умудряется столкнуть в одной комнате педантичного британца, южанина с противным фальцетом, растягивающего гласные, хрестоматийного северянина, столь же хрестоматийного латиноса и негра (Джексон и спустя двадцать лет произносит слово «motherfucker» круче всех). Эту лингвистическую и фонетическую красоту стоит слушать в первозданном виде.

Фильму можно было бы простить использование старых сценарных приемов, если бы не одно «но».

«Восьмерка» заканчивается на высокой ноте, со свойственным Тарантино пафосом и юмором, но оставляет чувство недосказанности. Итоговый посыл понятен — белый и черный все-таки могут дружить, а все антигерои (тут, если что, каждый — антигерой) так или иначе получают по заслугам.

Но по ходу развития сюжета не все взаимосвязанные истории, из которых складывается мозаика, приходят к логичному завершению. В фильме четко прослеживаются две любимые темы режиссера: критика всяких «измов» — прежде всего расизма и сексизма — и своеобразный поиск справедливости. Но к финалу некоторые из затронутых тем остаются висеть в воздухе, лишенные четких сценарных выводов.

Это кажется странным, ведь Тарантино не изменяет себе и по-прежнему раскрывает историю прямолинейно, с почти хирургической точностью. В фильме нет лишних реплик, нет лирических отступлений, и не разрешенные Тарантино вопросы (им же самим и заданные) воспринимаются не как приглашение сделать выводы самостоятельно, а как тривиальная недоработка.

Вполне возможно, что на это повлиял прошлогодний скандал, разразившийся, когда первоначальный вариант сценария утек в интернет. Тарантино безумно расстроился и отказался от съемок, но вскоре все же вернулся к работе — только уже с другой, переписанной, версией сюжета.

Зато визуальная часть превосходна. Тарантино не хуже (а часто и лучше) братьев Коэнов рисует упаднический образ поблекшей, изможденной, погрязшей в ненависти и страхе Америки, едва начавшей восстанавливаться после гражданской войны. Правда, ближе к кульминации поневоле ощущаешь, что стиль все же преобладает тут над содержанием: «Восьмерка» пригвождает к экрану внешней красотой, но не очень-то мотивирует обдумывать происходящее на нем.

* * *

Последние полчаса вышли затянутыми, концовка — немного скомканной, и вдобавок Тарантино продолжает играть со штампами, на голубом глазу прикрывая режиссерские промахи эпатажем… Но у него снова получилась своеобразная картина, которая всем своим видом демонстрирует, насколько сильно режиссер любит свою работу и кинематограф вообще.

Это отнюдь не лучший фильм маэстро, но, как и все остальные, он безмерно красив, самодостаточен и оригинален — в масштабах современного западного кинематографа. Именно поэтому, несмотря все на недочеты сценария, спустя годы «Восьмерку» захочется пересмотреть точно так же, как «Бесславных ублюдков» или «Криминальное чтиво». Просто потому, что второго Тарантино в Голливуде нет.

Ну или из-за роскошных усов Курта Рассела.

Тарантиновщина